МУЗЕИ РОССИИКУЛЬТУРА РОССИИ

Казаков Матвей Федорович
Годы жизни: 1738г. - 1812г.
архитектор

Сайты по теме
Архитектура России
Великие зодчие
Русская Утопия: депозитарий
Храмы Москвы
Исторический Петербург

В том же виде искусств
Трезини Доменико Андреа
Растрелли Франческо-Бартоломео
Чевакинский Савва Иванович
Ринальди Антонио
Кокоринов Александр Филиппович

Современники
Казаков Матвей Федорович
Старов Иван Егорович
Захаров Андреян Дмитриевич

В той же профессии
Воронихин Андрей Николаевич
Захаров Андреян Дмитриевич
Стасов Василий Петрович
Росси Карл Иванович
Монферран Огюст


Произведение
Блюдо. Завод Гребенщикова, Москва
Блюдо. Завод Гребенщикова, Москва


Персоналия
Щусев Алексей Викторович
Щусев Алексей Викторович


Искать то же на:
Yandex
Rambler
Google





 
Казаков М.Ф.
Казаков М.Ф.

Родом известнейший русский архитектор Казаков был из крестьян — сын крепостного, отданного помещиком в матросы, но по счастливой случайности оставшегося при Адмиралтейской конторе в Москве копиистом. Только это и спасло Федора Михайловича от вечной матросской службы, а семью его избавило от крепостной неволи. Вполне вероятно, что Казаковы были уроженцами рязанского села Старопластиково, половина жителей которого носила ту же фамилию. Не потому ли в Рязани и близ нее строились впоследствии дома, церкви и усадьбы по проектам Казакова в то самое время, как он был буквально завален заказами в Москве?
    Юность Казакова прошла в упорном учении. Он входил в "команду" — архитектурную школу московского архитектора Д.В. Ухтомского, воспитанники которого занимались в основном ремонтом и исправлением ветшавших построек Кремля. Эта работа, сопровождавшаяся тщательными обмерами древностей, составлением чертежей и смет, стала главной школой зодчего. Полученный у Ухтомского большой практический опыт пригодился Казакову при восстановлении опустошенной пожаром Твери. Ему тогда было поручено отстроить из руин сгоревшего архиерейского дома Путевой дворец императрицы — главнейшее здание в городе. Возводить его надлежало "не щадя труда человеческого", в крайней спешке, ибо зимой 1767 года Екатерина II намеревалась проследовать через Тверь в Москву на открытие Комиссии по новому Уложению.
    В 1768 году судьба объединила усилия и таланты двух замечательных русских архитекторов — Василия Баженова и Матвея Казакова ради сооружения "наиславнейшего в свете здания" — Большого Кремлевского дворца. Обоим в пору начала "кремлевской перестройки" было по 30 лет, но это, пожалуй, единственное, что их тогда сближало. Разными, абсолютно несхожими путями пришли они в архитектуру. Баженов обучался в крупнейших художественных центрах Европы: в Париже, Риме, Флоренции; за его плечами была Петербургская академия художеств. А Казаков... Сын зодчего так писал впоследствии об отце: "Ни у одного из иностранцев не брал он уроков и никогда не выезжал из России; руководствовался природными способностями и примерами предшественников своих..." Да, Баженов получил лучшее по тем меркам художественное образование, зато Казаков — и это очень важное преимущество — никогда не отрывался от родной почвы. У него развивался особый зодческий слух к реальным потребностям времени.
    Идея проекта Кремлевского дворца, его основные художественные принципы — все это исходило от Баженова. Однако без Казакова, своего главного помощника, Баженов просто не справился бы с таким гигантским объемом работы. Казаков сделал очень много... И все же решающее слово здесь скажет Баженов. Кремлевский дворец станет в первую очередь его детищем. Но детищем утопическим. Строго говоря, это не совсем зодчество в своем изначальном смысле и назначении. Созданная фантазией Баженова архитектурная феерия была не чем иным, как "архитектурным театром". Обставленный пышными праздниками спектакль возведения "Российского Акрополя" завершился тем, чем только и мог завершиться: в 1774 году строительство Кремлевского дворца было прекращено.
    Безусловно, горькая минута не только для Баженова, но и для его преданного друга Матвея Казакова. Каково ему было сознавать бессмысленность стольких усилий! (Это теперь мы знаем, что впереди его ожидали творческие удачи и подлинные художественные открытия.) Через некоторое время от шумного начинания в Кремле не осталось и следа, но для Казакова почти семилетнее сотрудничество с Баженовым — важнейший, неизгладимый из памяти этап жизни. Можно с уверенностью сказать, что поражение баженовского проекта стало переломным событием в творчестве Казакова. Как величайший зодчий он родился в пору этой архитектурной трагедии.
    Главная ее причина состояла в том, что художественная идея Кремлевского дворца противоречила новому значению Москвы, на которое указал уже Николай Карамзин: "Со времен Екатерины Великой Москва прослыла Республикою". Идеалом ее обитателей стала усадьба: дом на лоне природы, в окружении парка, классическая беседка над прудом... Тогда как геометрические абстракции баженовского дворца именно преодолевали, даже "отменяли" природу, "естество" города.
    Историки искусства недаром называют Казакова практиком, которому обычно был присущ трезвый взгляд на вещи. И хотя это не совсем справедливо, тем не менее Казаков действительно не имел склонности к тому "архитектурному театру", героем и жертвой которого стал Василий Баженов. Казаков был ближе к реальному делу, к зодчеству в изначальном смысле этого слова, что блестяще проявилось в первой его крупной самостоятельной московской работе — Пречистенском дворце.
    Одно то, что Казакову поручили строить дворец для императрицы, говорит о признании его таланта и опыта. Дворец, на сваях, а не на фундаменте, сооружался глубокой осенью и зимой, что в те времена было очень необычным. Впрочем, как и сам проект: Казаков весьма бережно отнесся к архитектурному пространству Москвы, к ее живописному пейзажу. Он объединил три старых каменных дома и пристроил к ним деревянный корпус с огромным залом, создав с минимальными издержками, и что было особенно важно, в кратчайший срок, новый дворец, который вполне соответствовал самым взыскательным вкусам. Довольна была и коронованная заказчица, прибывшая в Москву на празднование Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией: уже в мае 1775 года Казаков получил чин архитектора.
    На него буквально хлынул поток заказов, и в тот же год зодчий начал Петровский путевой дворец на Петербургской дороге.
    При его создании была использована блестящая художественная идея, уже воплощенная Баженовым и Казаковым на Ходынском поле. Тогда для проведения торжеств по случаю Кючук-Кайнарджийского мира был возведен целый комплекс временных увеселительных павильонов, изображавших крепости на Черном море, роль которого отводилась полю. Так и Петровский дворец, окруженный/будто крепостной стеной одноэтажными корпусами с башнями, уподоблялся древнему городу — Москве.
    Еще только разворачивалось строительство Петровского дворца, а Казаков уже принимается за проектирование Сената в Кремле. Более десяти лет велось сооружение этого огромного здания, одного из самых значительных произведений архитектуры русского классицизма, ставшего торжественным гимном Просвещению. И почти символично, что в самом сердце Москвы, в центре "дворянской Республики" был возведен не дворец монарха, а храм Закона. В эпоху античности храмы нередко воздвигали в виде ротонды — круглой постройки, часто увенчанной куполом. Вот и в Сенате самая емкая, ключевая форма — прекрасная купольная ротонда. В ней находится знаменитый Екатерининский зал, украшенный колоннадой и горельефами, на которых запечатлены важнейшие события царствования великой императрицы.
    Ротонда была излюбленной темой Казакова. Он строил православные храмы-ротонды (церкви Филиппа Митрополита, 1777—1788; Косьмы и Дамиана на Маросейке, 1791; Голицынской больницы, 1790е), мавзолей-ротонду в смоленской усадьбе Алексино, в форме ротонды решал углы жилых и общественных зданий в Москве (Дом Благородного собрания, 1793; Университетский пансион на Тверской, 1790е, дом Голицына и др.). Все это не может быть просто случайностью. Ротонда — уникальная форма, архетип храма как символа мироздания, в данном случае просветительского, с его центральной идеей земного счастья.
    В 1783 году, с согласия Екатерины II, Казаков поступил в распоряжение главы только что созданного Екатеринославского наместничества — Г.А. Потемкина, который замыслил грандиозную утопию: воздвигнуть на полупустынном тогда юге "третью столицу" и застроить ее огромными зданиями, в числе коих — театр, университет, судилище... Жизнь показала вскоре, что затея была всего лишь очередным спектаклем "архитектурного театра". Поддайся Казаков искушению, положи все свои силы на сооружение невиданных архитектурных колоссов, сколько потом было бы разочарования, сколько несчастья. Но урок с Кремлевским дворцом, видимо, пошел ему впрок; сказавшись больным, он вскоре возвратился в Москву — к семье, к своему настоящему делу.
    Еще в 1782 году Казаков начал строительство Московского университета. Образ этой кузницы "просвещенного разума" давался ему трудно, продумывались варианты: один, другой, третий...
    Здание возводилось более десяти лет, по частям — в три этапа. Одновременно Казаков совершенствовал его архитектурный облик: отказывался от усложненных элементов, от обилия скульптуры, добивался простоты и величественности. Завершенное здание, органично вошедшее в ансамбль центра Москвы, своей архитектурой напоминало крупную городскую усадьбу.
    Еще одну чрезвычайно непростую художественную задачу предстояло решить мастеру при подготовке проекта дома Благородного собрания. В отличие от университета и других крупных общественных сооружений, он перестраивался из старого дома. Однако главная трудность состояла опять-таки в выработке совершенно нового образа общественного здания. И, заметим, Казаков основное внимание уделил здесь интерьеру, создав один из шедевров — знаменитый Колонный зал Дворянского собрания. /Этому залу простой и благородной архитектуры суждено было стать средоточием жизни граждан "дворянской Республики".
    Недаром по форме он напоминает древнегреческую агору или римский форум, где собирались граждане античных республик.
    Внешне дом Благородного собрания также мало отличался от больших городских усадеб, которыми в те годы украсилась Москва. Классическая архитектура московских усадеб, равно как и близких им по облику усадеб сельских, исполнена общественного пафоса. "Человек рожден для общежития", — эта знаменитая радищевская формула вполне соответствует идейной программе как общественных, так и жилых классицистических зданий. Казаков, как никто умевший выразить эту идею языком архитектуры, был непревзойденным мастером нового типа усадебного дома. Возводимые им в Москве замечательные усадьбы становились признанными образцами художественного вкуса. Особенно много их было выстроено на Тверской, главной улице тогдашней Москвы после пожара 1773 года. Впрочем, вероятно, не было в Москве района, где Казакову не привелось бы строить классицистические усадьбы. Лучшие и наиболее известные из них — дом на Гороховой улице богача-заводчика Ивана Демидова, сохранивший великолепную золоченую резьбу парадных интерьеров, так называемые "золотые" комнаты (1780е), и другие дома на Петровке, на Ильинке, на Мясницкой. В их парадных интерьерах, изысканных и красивых, созидалась празднично гостеприимная атмосфера общения.
    Зодчий масштабно и глубоко раскрывает тему гармонии, столь много значившую для его современников. Если попытаться выбрать из огромного наследия Казакова только одно произведение, где эта тема была воплощена наиболее полно, то следует признать, что это Голицынская больница — одна из последних крупных работ мастера (конец XVIII века). Создавая за Калужской заставой, на окраине тогдашней Москвы и на самом берегу Москвы-реки, обширный больничный комплекс, он снова обращается к универсальной модели своего времени — к усадьбе.
    Имя Матвея Казакова прочно связано со всей классической (допожарной) Москвой, потому что именно его основные, лучшие здания придали тогда лицо городу. Практически все они были выстроены в стиле зрелого классицизма. Однако устоявшееся определение Москвы эпохи Просвещения как "классической" не совсем точно. Этот единственный в своем роде город — с древним Кремлем, храмами и колокольнями, садами и огородами стал грандиозной и красивейшей усадьбой. Средневековый городской пейзаж воспринимался в ту пору чем-то вроде живописного парка в духе сентиментализма, где, словно гигантские парковые павильоны, высились Храм Закона (Сенат), Жилище Наук (Университет), алтари Счастья (ротонды), Форум Благонравия (Дворянское собрание)... Эти исполненные простоты и величественности здания-монументы воплощали основные идеи Просвещения.
    Надо упомянуть и о том, что Казаков едва ли не единственный из крупных художников эпохи Просвещения в России создал то, что называется школой. С полным основанием можно говорить о русском классицизме казаковской школы. Кстати сказать, даже дом зодчего в Златоустовском переулке был не просто жилищем семьи, но и своего рода домашним университетом искусств. Здесь под руководством Казакова много лет действовала архитектурная школа. В числе его учеников — архитекторы Родион Казаков, Еготов, Соколов, Бове, Тюрин, Бакарев.
    Трудами многих из них восстанавливалась сожженная в 1812 году Москва, казаковская Москва. Сам архитектор не пережил тех бедственных событий. Перед вступлением французов в Москву семья увезла старого мастера в Рязань. Там встретил он известие о гибели города, которому были отданы труды всей его жизни. Не перенеся удара, Казаков скончался 26 октября в Рязани и погребен в Троицком монастыре на окраине города.
    Знаменательно, что в последние годы зодчий, будто предчувствуя приближение невиданной по масштабам культурной трагедии, собирал вместе со своими учениками чертежи наиважнейших построек классической Москвы, которые составили знаменитые альбомы Казакова — настоящую архитектурную энциклопедию эпохи Просвещения. Эти альбомы были, очевидно, составной частью уже поистине грандиозного замысла — "Генерального Москвы атласа из фасадических планов", представлявшего своего рода портрет столицы "дворянской Республики", иными словами, художественную модель Москвы. Работа над "фасадическим планом", начавшаяся в 1800 году, не была доведена до конца, следы же готовых его фрагментов затерялись. Сохранились только подготовительные материалы, в числе которых — уже упомянутые архитектурные альбомы — основной источник сведений о творчестве великого мастера.

Зодчие Санкт-Петербурга XIX - начала XX века. СПб., Лениздат. 1998. С.324






Здание Сената
Дом Благородного собрания
Церковь Филиппа митрополита
Голицынская больница
Царицыно
Баженов Василий Иванович




 



  (c) портал "Культура России"